Некоторые существа с рождения предназначены для того, чтобы их использовали другие. Одним из таких существ является морская свинка. На свое несчастье этот милый зверек годится в пищу, нетребователен, чистоплотен, плодовит, не имеет своих специфических болезней, зато восприимчив к человеческим.
Вот почему с незапамятных времен индейцы Южной Америки разводили морских свинок для пропитания. Четыреста лет назад они были завезены одним голландцем в Европу для забавы состоятельных людей. Потом попали они в лаборатории ученых для проведения опытов в области наследственности, питания, различных заболеваний и получения сывороток.

– Кто-то въехал к Мейссенам, – сказала Элена, разливая утренний кофе. Это была женщина в возрасте 30 лет, работавшая неполный день, зато полный день возившаяся по хозяйству и, как большинство женщин в их поселке, живо интересующаяся своим окружением. Она была рада, что кто-то поселился в соседнем доме – этот дом и их собственный стояли в стороне от «спального городка» Шерралид, на лесной опушке.
– Хочу морскую свинку, – объявил Джерри, Ему было девять лет, он учился в третьем классе и, как большинство детей, любил животных.
– Большая семья? – спросил Сильвестр, тихий маленький человечек, работавший в магазине мужской одежды, озабоченный в основном привередливыми покупателями и начинающейся лысиной.
– Я видела только одного, мужчину, – сообщила Элена.
– Я могу достать свинку за 50 эре, – сказал Джерри.
– Мейссен сказал, что сдаст виллу на весну, – проговорил Сильвестр. – Ну, мне пора. Спасибо за завтрак.
– Я с тобой, – сказал Джерри. Его школа находилась рядом с железнодорожной станцией.
Сильвестр услышал, как сзади хлопнула калитка соседней виллы. Но ему не хотелось проявлять любопытства. Кроме того, нужно же было послушать, о чем говорит Джерри.
– Пап, ну так как насчет морской свинки?
– А что бы ты хотел услышать от меня?
– Чтобы ты согласился. Она ведь стоит всего 50 эре.
– Дело не в деньгах. Есть масса других проблем. Что, например, скажет мама, если свинка проберется на кухню? Морская свинка пахнет морской свинкой. Об нее можно споткнуться и упасть. Она может всякое натворить. Хватит с нас Фиделио.
– Фиделио не мой. Он всехний. (Фиделио звали короткошерстого терьера.)
– Тебе не здесь сворачивать?
– Ты просто хочешь от меня отделаться. Хочу морскую свинку, морскую свинку, мор…
Сильвестр растерянно оглянулся. Опять он попал в ловушку. Скажи он «нет», мальчик обидится. Скажи «да», Элена взовьется. И вдруг сзади раздался голос:
– Извините, что помешал… Я ваш новый сосед… доцент Скуге. Случайно услышал ваш разговор. Могу предложить компромисс. У меня в подвале живет довольно много морских свинок. Мальчик может приходить туда, когда захочет… Загляните сегодня вечером с ним и женой на чашку кофе, посмотрите на них.
Джерри сразу же побежал в подвал. Вскоре оттуда раздался его восторженный вопль:
– Мама! Папа! Вы должны посмотреть. У них здесь все, как у людей.
Да, доцент кое-что сделал для своих морских свинок. Подвальное помещение было перегорожено сетками, досками и ящиками, и повсюду виднелись зверушки: белые, шоколадио-коричневые, цвета корицы, черные, а у некоторых шкурка отливала золотом и серебром.
– Какие они красивые! – крикнул Джерри. – Можно их потрогать?
– Если они не кусаются, – предупредила Элена.
– Ну что вы, – успокоил ее доцент. – Морские свинки еще ни разу никого не укусили.
– У него хвостик даже короче, чем у Фиделио, – сказал Джерри, беря на руки маленький темно-коричневый комочек. – Послушайте. Он хрюкает. Наверное, хочет что-то сказать.
– Они хрюкают, когда хотят есть, поэтому-то мы их и называем морскими свинками, а англичане – гвинейскими свинками, – сообщил Сильвестр, который во время обеденного перерыва сбегал в библиотеку и почерпнул там кое-какие сведения, чтобы чувствовать себя на одной доске с ученым соседом.
– Совершенно верно, он голоден, – подтвердил доцент. – Можешь дать ему немного зелени из корзины. Воды не нужно, если корм не сухой. Только потом посади его в нужную клетку. А теперь идемте пить кофе.
Среди кофейных чашек Элена чувствовала себя увереннее, чем среди морских свинок, но, чтобы не показаться невежливой, ей пришлось спросить доцента, питает ли он особую любовь к морским свинкам. Отнюдь, просто ему нужно провести ряд опытов.
– Значит, это лабораторные животные? – Элена широко раскрыла глаза. – Но, надеюсь, вы не собираетесь заниматься вивисекцией и тому подобным?
– О нет, – заверил доцент. – Это совсем не мучительные эксперименты.
– Но для экспериментов берут ведь только белых свинок, – вставил Сильвестр, у которого в запасе остались еще кое-какие знания, которыми можно было блеснуть.
Доцент объяснил, что для изучения воздействия феноксикислот и прежде всего средств, употребляемых для опрыскивания лесов и посевов, ему нужны несколько разновидностей.
– Против этого как раз и устраивают демонстрации протеста, – прервала его Элена.
– Что и является одной из причин моих опытов, – ответил доцент и пустился в подробные объяснения.
Сильвестр был доволен, что в качестве основного слушателя избрали его жену. Его собственные познания относительно морских свинок были исчерпаны, феноксикислоты не вызывали у него интереса, и поэтому мысли его все время возвращались к покупателю, который вчера купил белую рубашку, а сегодня пришел в магазин злой как черт:
«Я такую рубашку носить не стану! У нее рукава как для орангутанга – может, я, по-вашему, похож на орангутанга?»
Рубашка лежала у него в портфеле, совершенно ясно, что он ее уже надевал… Сильвестр просто не мог ее обменять…
«Вам следовало прийти сразу же», – сделал он тщетную попытку уговорить покупателя.
«Вы еще обо мне услышите!» – сказал тот и выплыл из магазина. Сцена была мучительной, у прилавка стояли покупатели, и его коллеги слышали каждое слово. Адская профессия, по крайней мере иногда.
Время от времени в его сознание врывались отдельные слова доцента: «генетическое воздействие»… «гербициды»… «пестициды»… «сублетальные дозы»… «гормональные дериваты»… Последнее слово Сильвестр узнал, этим средством опрыскивали лужайки, после чего, как указывалось в рекламе, одуванчики перерастают нормальные размеры и погибают.
Насколько было известно доценту, еще ни одно животное не погибло непосредственно от этих средств, опрыскивали ли ими траву, деревья, пни или ягоды… Да, безусловно, какие-то изменения произошли, кое-кто из егерей утверждает, что количество куропаток и тетеревов уменьшилось, но это связано, скорее всего, с истощением запасов пищи.
– Но я читала, что вымирают целые пчелиные рои, – попыталась возразить Элена.
– Знаю. Однако считается, что в этом виноват скорее растворитель, чем феноксикислота. Конечно, некоторые насекомые пострадали – знаете, лес рубят – щепки летят, но зато другой живности это пошло на пользу. Петушки, вылупившиеся из опрысканных яиц, растут быстрее. Вес самцов крыс увеличился после обработки на зародышевой стадии такими вот препаратами, в водоемах, куда добавляют эти препараты, рыба тоже растет быстрее. Природа этого феномена еще не выяснена – возможно, она связана с изменившимися возможностями получения пищи…
Джерри, за которым они зашли в подвал, сидел на полу, держа в объятиях шоколадно-коричневую морскую свинку.
– Я назвал его Трисмегистусом.
– Красивое имя, – одобрил доцент. – А ты знаешь, где его клетка?
Джерри показал, и доцент сказал, что правильно. Если даже случайно перепутаешь клетки, не страшно, все зверьки помечены.
Джерри пригласили приходить и, если он захочет, помогать кормить свинок.
– Не знаю, хороший ли он человек, – сказала Элена, придя домой. – Он так бесчувственно говорил обо всех этих животных, которые умирают или не могут нормально двигаться, рождаются уродами, с пониженной функцией желез… Они убивают животных, а потом режут их, чтобы посмотреть?
– Наверное, – зевая ответил Сильвестр. Больше с доцентом супруги не общались, зато Джерри бывал на соседней вилле почти ежедневно, слишком часто, по мнению родителей.
– Но он говорит, что я ему помогаю, – упрямился Джерри. – Сам он целыми днями читает и пишет, а иногда уезжает в библиотеку. Тогда я кормлю свинок сам – в каждую клетку нужно положить много всякой всячины. Ты даже но представляешь, сколько там всего.
– Только бы ты ничего не перепутал и не дал
им что-нибудь не то.
– Не бойся. Он мне доверяет. А потом сам проверяет их каждый день. Трисмегистуса нужно кормить травой. А оп хочет есть все. Он из них самый голодный. Как меня увидит, сейчас же начинает хрюкать.
– Ну, как поживает Трисмегистус? – поинтересовался Сильвестр недели две спустя.
– Все время хрюкает. Сегодня начал грызть доску, которая удерживает сетку, – только чтобы показать мне, как он голоден. Ну и растет же он! Он уже такой же большой, как его папа и мама.
– Морские свинки развиваются очень быстро. Я слышал, что они начинают бегать через несколько часов после появления на свет. А через два месяца могут иметь собственных детей.
– Дяде Скуге говорит, что у них бывает по три выводка в год. Хотя совсем взрослыми они становятся только в восемь месяцев.
– Тогда, наверное, твой Трисмегистус созрел намного раньше.
Через два дня Джерри рассказал, что они с доцентом обыскали весь подвал в поисках одного из братьев Трисмегистуса.
– А ты не выпустил его случайно?
– Нет, что ты! Потом я обнаружил, что одна из планок отошла от пола, но дядя Скуге сказал, что если свинка улизнула через эту щель, она должна была бы быть тощей как червяк. Потом он сказал, что другие малыши тоже худые. Мне кажется, Трисмегистус съедает их корм. Он лезет на них, отпихивает, чтобы все съесть самому.
– Настоящий кукушонок.
– Трисмегистус хороший. Его так приятно держать на руках. Иногда он сидит тихо, а иногда весь изворачивается, как борец, и пытается забраться ко мне под рубашку. Так щекотно, сил нет. Теперь ему станет совсем скучно, потому что дядя Скуге говорит, что Трисмегистуса – придется изолировать от остальных, иначе он их уморит голодом. Что,

если нам взять его к себе?
– Нет, сынок, не то, пожалуй, он и нас уморит голодом. Да и Фиделио может его покусать, а тебе ведь этого не хочется?
Однажды вечером пришел доцент Скуге и сообщил, что планы его изменились,
– Я рассчитывал пожить здесь три месяца, но выяснилось, что мне уже послезавтра нужно быть в университете. Завтра приедут из бюро перевозок и запакуют мои вещи. Можно я оставлю вам ключ от дома – вы ведь знакомы с Мейссенами?
Сильвестр обещал взять ключ. Джерри, глотая слезы, хотя и получил от доцента 25 крон за помощь, провел два часа с морскими свинками. А Элена была рада избавиться от такого соседства – уж больно много времени отнимали свинки у Джерри в ущерб урокам.
Через неделю-другую Джерри обнаружил, пропажу школьной тетради. Он искал ее повсюду, но напрасно.
– Когда ты видел ее последний раз? – попыталась помочь ему Элена.
– Давно. Дней четырнадцать назад, не меньше.
Может, ты забыл ее в подвале, когда прощался с морскими свинками?
Джерри просиял:
– Точно.
– Попроси папу пойти туда с тобой сегодня и поискать.
Стоял теплый майский вечер. Сильвестр чувствовал себя почти преступником, вставляя ключ в замочную скважину чужой двери и зажигая свет. Джерри бегом спустился в подвал.
– Тетрадка здесь! – закричал он. Несколько минут было тихо, потом опять раздался его голос:
– Папа, иди сюда! Здесь что-то интересное!
Сильвестр нехотя спустился по лестнице. Подвал был пуст, если не считать двух полных мешков и двух порванных пустых, в углу.
– Здесь не на что смотреть, – пробормотал он сердито.
– Есть. Посмотри-ка. Там, между мешками. Видишь?
– Вижу только, что кран капает. Надо завернуть.
– Ну вот, он исчез.
– Кто?
– Трисмегистус. Я его видел.
– Что ты болтаешь! Доцент забрал с собой всех свинок.

– Клянусь, Подожди-ка. Можно передвинуть вот этот мешок. Он не тяжелый, там сухая трава.
Теперь и Сильвестр увидел его. Толстенькое, шоколадно-коричневое тельце прижималось к стене, глаза мигали от яркого света.
– Папа, я должен взять его с собой… Иди сюда, Трисмегистус. Какой большой ты стал.
Морская свинка была больше кошки.
– Вот так, мой миленький, – сказал Джерри с интонацией Элены, когда та разговаривала с Фиделио.
Мальчик подошел к морской свинке и взял зверька на руки.
Сильвестр не знал, что делать. У него не было ни малейшего желания иметь дома морскую свинку, но оставить ее здесь он тоже не мог. Лучше всего было бы написать доценту, но тот не оставил адреса. Можно, конечно, разыскать его через университет, но университетов-то ведь семь.
Сильвестр вздохнул и начал подниматься по лестнице, как вдруг раздался крик, и что-то мягко шлепнулось об пол.
– Папа, он хотел меня укусить! Сильвестр мельком увидел, как что-то скрылось за мешками.
– Он тебя укусил?
– Пытался. Он свернулся у меня на руках клубком, а потом щелкнул зубами, и я его уронил.
В голове Сильвестра пронеслись мысли об испорченном вечере, визите к врачу, противостолбнячной сыворотке, заражении крови, больнице…
– Дай-ка я посмотрю. Держи руку на свету.
– Да он не укусил меня. Только хотел. И разорвал рубашку – гляди, какая дыра. Ты не видел, куда он убежал?
– Идем домой.
– Мы же не можем оставить…
– Ничего с ним не сделается. Ты сам сказал, что в мешках есть еда.
– Ему нужна вода, если пища сухая.
– Ты же видишь, как капает из крана.
Вечером Сильвестр написал письмо доценту Скуге, адресовав его в старейший университет страны. Если это не тот университет, не дураки же там сидят, перешлют письмо в другой. И пусть доцент забирает скорее свою морскую свинку.
Тем самым Сильвестр посчитал свой долг выполненным. Его ждали другие дела – и на работе, и дома, в саду: каждый клочок земли буквально кричал, напоминая людям, что на дворе весна.
Наступило лето, пора цветения, вытеснившее из головы Сильвестра всякие мысли о доцентах и морских свинках. Шли дни, приближалось самое жаркое время.
Как-то душным жарким: днем они все отправились на велосипедах на озеро искупаться. Домой вернулись как раз вовремя – на западе разрасталась громадная туча. Вскоре стало так темно, что пришлось зажечь свет.
Пошел дождь. Тяжелые капли застучали по стеклу, потом послышались перекаты грома над лесом и горами. Вдруг ослепительно белый свет залил ягодные кусты, раздался удар грома, еще одна вспышка молнии и снова удар… Сильвестр считал, медленно и громко:
– Один пряник, два пряника, три пряника… Вот опять ударило, гроза всего в километре отсюда, – сказал он.
Дождь припустил вовсю. Он хлестал выложенные камнем дорожки, шумным потоком низвергался по водосточным трубам, взрывал фонтанами брызг лужи на дорожках. Молнии и раскаты грома следовали друг за другом. Сильвестр подумал о своем старом отце, который в подобных случаях садился в качалку и надевал галоши – самое дешевое страхование жизни, утверждал он.
Гроза утихла, но почти сразу же налетела новая. Только через два часа все успокоилось. Небо просветлело, в воздухе пахло свежестью и обновлением. Ложась спать, они открыли оба окна в спальне.
Ночью Сильвестра разбудил странный звук. Сначала он подумал, что опять начинается гроза, и встал, чтобы закрыть окна. Но небо было чистое, мерцали звезды. В сотый раз Сильвестр удивился, как разумный человек может среди этой неразберихи световых точек различить созвездия Водолея, Пегаса или Быка.
Внезапно он похолодел. Сколько раз ему доводилось читать истории о людях, которые просыпались среди ночи, услышав какие-то непонятные звуки, думали, что это дождь, а потом обнаруживали, что их дом охвачен огнем.
– Вставайте все! – закричал он. – Проснитесь!
– Горим!
Сломя голову Сильвестр бросился вниз по лестнице, хлопая шлепанцами о ступеньки, ворвался в гостиную, потом на кухню, оттуда помчался в подвал. Он искал и принюхивался, но не увидел ни малейшей искорки, не ощутил ни малейшего запаха, дыма. Он выбежал в сад – никакого намека на пожар.
Сзади послышалось царапание – это был Фиделио. Старый терьер проскользнул вслед за Сильвестром в открытую дверь.
Странный звук повторился. Теперь Сильвестр уже смог определить, откуда он идет – от Мейссенов. Он прошел на соседский участок, но и там не обнаружил признаков пожара. Звук тем не менее не прекращался, стал сильнее, что-то затрещало. Сильвестр уже представил себе целую банду взломщиков, разоряющих дом. Фиделио заворчал и, прежде чем Сильвестр успел его успокоить, залаял. Он схватил собаку на руки, бегом вернулся домой, запер дверь на два оборота, наложил цепочку и дрожащим пальцем набрал номер телефона полиции. Ему ответил спокойный, немного строгий голос.
– Здесь взломщики! – закричал Сильвестр.
– Где здесь?
Сильвестр объяснил.
– Приедем, как только сможем, – пообещал голос. – Но как раз сейчас все радиофицированные машины на задании. Мы бы были вам очень признательны, если бы вы пока последили за соседней виллой. Позвоните, если увидите что-нибудь подозрительное.
Соседский дом прекрасно просматривался из окна кухни. Сильвестр уселся возле окна и осторожно отодвинул занавеску, чтобы видеть лучше, но тут же подумал, что тогда и его могут увидеть, и быстро задернул окно. Несколько минут он сидел в темноте, потом тихонько проскользнул в спальню, забрался в постель и натянул на голову одеяло.
Он проснулся от того, что кто-то колотил в дверь. Было уже совсем светло, часы показывали пять утра. Сильвестр осторожно открыл окно и выглянул. У ворот стоял полицейский автомобиль, а у двери два полицейских. Сильвестр накинул халат и спустился вниз.
– Вот эта вилла, – показал он рукой.
– Мы уже там были. Вы не могли бы пройти с нами?
Они обошли дом Мейссенов. У входа в подвал полицейский остановился и указал на большую дыру в нижней части тяжелой двери.
– Они проникли через эту дыру? Значит, я слышал звук пилы.
– Это не пила, – объяснил полицейский. – Не
могу понять, что это за инструмент, Как будто чем-то продолблено.
– Может, долотом? – предположил Сильвестр. – Похоже на то, уж больно долго они возились. Вы заходили внутрь?
– Еще нет. Мы сперва хотели выяснить, где найти хозяина.
– Это нелегко. Хозяева за границей и вернутся только к рождеству. Но у меня есть ключ. Минуточку, я сейчас сбегаю за ним.
В доме, судя по всему, ничего тронуто не было. В пепельнице на кухне лежало несколько окурков. В погребе стояли банки с консервами и вареньем. Все вроде было на своих местах, за исключением, пожалуй, перевернутого ларя из-под картофеля, в котором все равно не могло быть много картошки.
– Единственное объяснение – здесь побывали мальчишки, – заметил один из полицейских. – Взлом произведен на редкость неуклюже. Гораздо проще было бы сломать замок, чем пробивать дыру в двери таким дурацким способом. Потом они выкурили но парочке сигарет и ушли, не взяв ничего… Может, это вы их спугнули?
– Со мной была собака. Она залаяла.
– Ну, вот и объяснение.
Полицейский остановился перед дверью в подвальное помещение, где содержались морские свинки, и сказал:
– Здесь чем-то пахнет.
Сильвестр объяснил, в чем дело. Полицейские внимательно выслушали его рассказ.
– Здесь тоже нечего брать, разве что старую мешковину. Мы, конечно, напишем рапорт о происшедшем, но в отделе уголовных преступлений сейчас завал работы, да и повреждения невелики. Дверь надо починить. Вы не знаете, в какой компании они застрахованы? Мы позвоним туда и попросим их заняться этим делом. Если вы услышите о других случаях взлома в округе, свяжитесь с нами.
Несколько последующих ночей были весьма беспокойными. Джерри спал, засыпала и Элена, а Сильвестру приходилось по нескольку раз вставать и идти на разведку, хотя, стоя у окна, он слышал только шум ветра и не видел ничего, кроме луны.
Однажды утром, по дороге на станцию, Сильвестр, проходя мимо сада Мейссенов, заметил, что кто-то пообрывал все листья с кустарников, изрыл землю и повредил выложенные камнем дорожки. Он позвонил в полицию.
– Садовые кражи, к сожалению, не редкость, – усышал он в ответ. – Я отмечу ваш сигнал. Но таких злодеев можно, как правило, поймать, лишь застав их на месте преступления.
На следующее утро Сильвестр обнаружил, что и в его саду побывали. При холодном свете зари он увидел изрытую грядку с морковью, опустошенные салатные и клубничные грядки. Когда он осторожно открыл окно, ему показалось, что он слышит внизу какие-то звуки.
– Кто там, черт подери? – закричал он, забыв про опасность.
Но не вылез из-за кустов садовый вор, не бросились наутек мальчишки – лишь какое-то землистого цвета существо с удивительной быстротой преодолело восемь-десять метров, отделяющих сад от опушки леса, и скрылось за деревьями.
– Нет, так легко злодею не отделаться. Сильвестр был по натуре человеком кротким, но сейчас им овладело бешенство. В холле он нашел здоровенную трость, распахнул дверь и уже собирался выбежать на улицу, как вдруг взгляд его упал на поводок Фиделио. Сильвестр позвал собаку и надел на нее ошейник. Защищать свои владения лучше вдвоем, чем в одиночку.
Держа собаку на поводке, Сильвестр с грустью и гневом обозревал разоренные салатные грядки. А Фиделио пришел в необычайное возбуждение. Он припал носом к земле, залаял и, вырвав поводок из рук Сильвестра, припустился в сторону леса.
– Подожди, Фиделио! К ноге! На место! Но терьеру было не до команд. Он вновь ощутил себя молодым, когда, почуяв что-нибудь увлекательное – приятеля, игру или драку, – распластывался лентой над землей. Старое его тело налилось силой, ноги окрепли, шерсть на спине вздыбилась, и заливаясь громким, торжествующим лаем, пес, буксуя на месте от возбуждения, скрылся в лесу.
Сильвестр побежал следом. Он слышал лай Фиделио, видел, куда тот помчался, но лай становился все слабее и слабее, пока наконец не затих совсем. Пробежав еще несколько минут, Сильвестр замедлил шаги и остановился. Он не знал, в какую сторону идти – собаку уже совсем не было слышно. Как-то он читал рассказ о следопыте, который по нескольким примятым травинкам, сорванному листку и нескольким красным каплям на склоне горы смог определить, в какую сторону убежал раненый кабан. Но Сильвестр не был следопытом. Он не видел примятых травинок, сорванных листков, словом, ничего, что указывало бы, куда делись охотник и жертва. В какой-то момент ему показалось, что он слышит вой, но Сильвестр не был в этом уверен, может, просто почудилось.
Гнев, овладевший им столь внезапно, теперь прошел. В лесу все-таки небезопасно.
Он медленно направился к дому, то и дело оглядываясь направо, налево, назад. С Фиделио ничего не случится. У старого пса прекрасное чутье. Уже не раз бывало, что во время прогулки Фиделио убегал от него, а домой возвращался первым.
Субботнее утро, ясное и чистое, вступало в свои права. Элена встала первой, спустилась в кухню и приготовила кофе, потом позвала Фиделио, чтобы угостить его традиционным пряником. Но старый верный терьер не откликнулся на зов. Вместо него пришел Сильвестр.
– Где Фиделио? – спросила жена.
– Я думал, ты или Джерри впустят его, когда он явится и начнет скулить, – ответил Сильвестр и рассказал о ночном приключении.
– Я по крайней мере не слышала, чтобы он скулил, – сказала Элена. – Надо пойти поискать его. Вдруг он зацепился поводком за корень или свалился в расселину.
Вскоре встал и Джерри, и они втроем отправились в лес. Время близилось к полудню, но по-прежнему никаких следов Фиделио. Они решили разделиться и продолжать поиски поодиночке.
Через несколько минут послышался голос Элены, тонкий и дрожащий.
– Идите сюда! Мне кажется, он здесь.
Джерри прибежал первым и стоял, склонившись над ложбиной, когда подошел Сильвестр.
– Это Фиделио, – сказал Джерри. – Мы уж его звали, звали, а он не шевелится.
– Ты сможешь спрыгнуть туда?
Ложбина, вернее, канава была около метра глубиной, один край ее шел наклонно вверх, другой порос колючим кустарником.

Джерри спрыгнул вниз. Собака лежала на боку, тело и лапы вытянуты словно в прыжке.
– Папа, его загрызли.
Теперь спустился и Сильвестр. Пес был мертв. Брюхо разорвано, внутренности выедены почти до горла. Сильвестр никогда не видел ничего подобного.
Он стоял, оглушенный, чувствуя, как к горлу подступает дурнота.
– Сбегай домой и принеси мешок, – обратился он к сыну. – Мы похороним его дома.
– Ты уверен, что он мертв? – спросила Элена. – Совершенно. И, пожалуйста, не спускайся сюда, – прибавил он быстро. – Такое зрелище не для женщин.
Они похоронили Фиделио на маленькой зеленой лужайке в конце сада. Сердца их наполняла печаль, потому что они были по-настоящему привязаны к этому маленькому веселому существу, которое не только составляло им хорошую компанию, но и давало чувство безопасности, когда они читали в газетах о всевозможных случаях нападения на одиноко стоящие дома.
Сильвестр много размышлял над тем, что произошло. О морской свинке доцента он даже и не вспомнил. По телевизору говорили, что в последнее время увеличилось поголовье волков, но чтобы волки забрели в их края, в это Сильвестр не верил. Зато рысь может забрести куда угодно. Может, это и была рысь? Но рыси не едят морковь. А вдруг Фиделио преследовал одного зверя, а на него напал другой?
Гость явился в сад и на следующую ночь. На рассвете Сильвестр заметил, что кто-то шевелится под кустами смородины. Он быстро разбудил Элену и попросил ее не выпускать посетителя из виду, пока они с Джерри будут заходить неприятелю в тыл. В одну руку Сильвестр взял фонарик, в другую – сучковатую палку. Джерри вооружился кочергой.
Выйдя на цыпочках в сад, они уловили движение всего в метре-другом от себя. Сильвестр шагнул и зажег фонарь, который, как прожектор, высветил лежавший перед ним участок земли. И там они увидели круглое, сильное, темно-коричневое существо, увидели, как оно выпустило изо рта кочан капусты, повернуло голову в их сторону и ощерилось, сверкнув зубами.
– Но… но… ведь это же Трисмегистус! – закричал Джерри. – Папа, не трогай его.
Джерри сделал шаг к сидящему на земле зверьку.
– Он наверняка меня узнает. Иди сюда, Трисмегистус, иди сюда.
Джерри наклонился вперед и вдруг резко отпрянул. Зверек перешел в нападение. Глаза его загорелись, голова на толстой шее напряглась, он ощерил пасть с острыми зубами, короткими лапами оттолкнулся от земли и в мгновение ока оказался рядом с Джерри, пытаясь укусить его за ногу.
– Беги, Джерри, беги!
– Это крикнула Элена. Предупреждение оказалось ненужным. Джерри уже отскочил в сторону и припустился во всю прыть. Сильвестр сделал попытку ударить зверька по спине, но тот мгновенно развернулся и железной хваткой зажал палку в зубах, так что сухое дерево затрещало. Сильвестр выпустил палку и тоже побежал. Он настиг Джерри у самых дверей, вместе они ворвались в дом и заперлись.
– Ты уверен, что это Трисмегистус?
– Конечно. Я же узнал его, и шерсть, и форму туловища и голову, и все остальное.
– Но он такой большой! Больше барсука. Тебе не кажется…
– Никакой это не барсук. Барсуков я видел в музее. А кроме того, я заметил метку, которую сделал дядя: Скуге.
Сильвестр снова позвонил в полицию. Теперь-то ему было о чем сообщить. Дело принимало серьезный оборот.
Пришлите немедленно радиофицированный автомобиль. Лучше два. Нашу собаку убили, на моего сына напали.
– Вы знаете, кто это сделал?
– Конечно. Морская свинка.
– Что-о?!
– Морская свинка. Здесь была лаборатория с морскими свинками и…
– Послушайте-ка, если вы звоните, чтобы нас дурачить, то позвольте вам сказать, что у полиции есть другие заботы. Уверяю вас… Как зовут?
– Меня? Сильвестр. Я уже звонил раньше по поводу непонятного происшествия…
– А, ну конечно. Это с вами я тогда разговаривал. А то происшествие оказалось совсем не непонятным. Просто мальчишки озорничали… Кстати, у вас, кажется, сын такого же возраста?
Сильвестр задрожал от негодования.
– Да как вы смеете намекать…
– Я ни на что не намекаю. Я лишь придерживаюсь фактов. Ту историю мы считаем завершенной, и, пожалуйста, не впутывайте сюда морских свинок. У меня самого тоже когда-то были морские свинки, и могу вам сказать, что более безобидных зверушек не существует.
Разговор был окончен. Сильвестр бессильно сжался на стуле. И речи быть не могло о каких-то мальчишках. Доказательств-то почти никаких.
Зато было кое-что другое, что совпадало с его версией. Мешки с кормом в подвальном помещении, где содержались морские свинки, были полны, когда доцент уехал, а теперь там только старая мешковина, как выразился сам полицейский. Забытая свинка сожрала все, что в них было, а потом принялась за ларь с картошкой. А когда и тот опустел, прогрызла дыру в двери и вышла на волю. И как только за ней стали охотиться, перешла в наступление.
Конечно, кое-что в эту версию не укладывается, например, окурки. Но, вполне возможно, их оставил сам доцент или грузчики. А потом размеры зверька – но он ведь получал препарат, от которого погибают одуванчики, потому что вырастают слишком большими, а цыплята и рыба увеличиваются в весе. Зверек пытался кусаться – но кто знает, что за дьявольская жидкость была в ампулах доцента и какие таблетки в его пузырьках? Они могли вызвать проявления атавизма или мутацию или как это там еще называется.
Сильвестр вышел, чтобы вынуть газету из ящика. Однако сосредоточиться на том, что он читал, было трудно. И тут взгляд его упал на заметку, которая заставила его подпрыгнуть.
«Что мы видим в жару в Шерралиде» (журналиста так взволновала тема, что всю заметку он написал рифмованной прозой):
«Морская свинка – смешной зверек, он добр по своей природе. Но может – коль в голову что взбредет – стать дикой гориллы вроде. Сейчас в Шерралиде, средь грядок укропа, озлобилась свинка морская одна. Перекусала хозяев всех скопом, а в будущем, может, сожрет и слона. Для рощиц морковных и грядок капустных настала тяжелая очень година. Одно утешает в расстроенных чувствах – ведь близится жаркого лета средина».
Сильвестр с раздражением отбросил газету. Знай он адрес доцента Скуге, он мог бы с ним связаться – такой ученый человек уж наверняка в курсе, как обращаться с чудовищем, которого он сам и породил.
Последующие ночи выдались трудными, покоя не было никому. Они смотрели на темный лес, и шум листвы, казалось, предвещал беду. Там, во мраке, бродило опасное существо, одинокое, несчастное, испуганное, злобное, голодное. Бродило, вынюхивало, скалило зубы – оно знало, где найти корм… в любой момент оно появится в их саду, с каждым днем становясь все больше, сильнее, опаснее… Один раз оно уже прогрызло себе дыру, ведущую к свободе, где гарантия, что оно не попытается прогрызть дыру в их двери, чтобы проникнуть в дом?
Морские свинки живут до шести лет. А эта уже попробовала крови…
Так взвинчивали они сами себя. Каждый звук, каждый щелчок заставлял их подпрыгивать. А тишина предвещала несчастье.
Если б у них было ружье… Если б можно было подложить яд… Если б можно было связаться с доцентом… Элена была убеждена, что доцент бессердечный негодяй. Подумать только, как он рассказывал о том, как умерщвляют подопытных животных, чтобы потом взрезать их и изучить почки, и желчный пузырь, и печень, и что там можно еще изучать… может, он просто назло оставил Трисмегистуса… или не решился взять его с собой. Может, сам испугался.
Наконец пришло письмо от доцента, полное извинений. Он был в отъезде и только сейчас получил известие о забытой морской свинке. Ему она больше не нужна, у него и так пять штук из того же выводка, и все они прошли ту же обработку. Джерри может оставить зверька у себя, он так любит животных. В противном случае свинку очень легко умертвить, просто стукнуть головой об стенку, а если им это претит, то господин Сильвестр может отнести зверька к ветеринару – один укол и все кончено.
Взять морскую свинку для Джерри?
Отнести ее к ветеринару?
Чепуха какая-то. Но теперь по крайней мере у Сильвестра был адрес доцента. Он позвонит ему и напустит на него страху, прямо сейчас же. Пусть и не надеется отделаться так просто.
Но легче сказать, чем сделать. Позвонить оказалось невозможно. В справочном отказались дать номер телефона доцента – у того был тайный номер.
– Это почему же?
– Ну, верно, не хочет, чтобы ему звонили посторонние, – предположили в справочном.
Вот – как!
«Доценту небось частенько достается на орехи», – подумал Сильвестр. Но тут ему в голову пришла новая идея. Телеграмма! «Доценту Скуге. Животное большое. Опасно для жизни. Приезжайте немедленно».
На следующий день Сильвестр и Элена вышли из дому с большими предосторожностями, строго-настрого наказав Джерри запереть дверь и никуда не выходить.
Взглянув на Джерри по возвращении, они сразу же поняли, что он ослушался приказа.
– Ну?
И Джерри рассказал: он вышел… совсем ненадолго… дома было так жарко… а в лесу прохладно… он нашел Трисмегистуса… в той же яме, где они обнаружили Фиделио. Сперва Джерри испугался, но потом увидел, что Трисмегистус лежит совсем тихо, один глаз, затуманенный, был открыт, а вскоре погас. Трисмегистус наверняка уже мертв.
Сильвестр бросил взгляд в окно. Все еще светло.
Чувствуя себя почти киногероем, он рывком встал со стула:
– Пошли.
Они отправились втроем. Джерри побежал вперед. У ямы он остановился и крикнул:
– Он лежит так же. Не двигается.
Сильвестр осторожно заглянул в яму. Животное было там. Сильвестру совсем не хотелось прыгать туда, и Джерри он не позволит. Но что-то делать все-таки надо.
– Джерри, сбегай-ка домой и принеси пару лопат.
Пока Джерри бегал за лопатами, они с Эленой набрали веток, сколько смогли, и укрыли тушку. Потом втроем набросали сверху земли и мха. Ни одному дикому зверю не удастся добраться до Трисмегистуса. Пусть покоится с миром. А как только приедет доцент, придется и полиции и газетам заняться этой историей, Сильвестр им все выложит.
Только они вошли в дом, как пришла телеграмма от доцента Скуге: «Приехать раньше воскресенья не могу. Не предпринимайте без меня ничего».
– Очень вовремя, – с горечью пробормотал Сильвестр.
Доцент приехал в воскресенье после обеда. Он молча выслушал рассказ о том, как Трисмегистус вырос, прогрыз дыру и вышел па волю, мародерничал в садах, бродил по лесу и стал нападать на людей. Доценту хотелось посмотреть, какую дыру прогрызла свинка – но дверь уже успели заменить, а старую отвезли па свалку и распилили. Он захотел осмотреть раны Фиделио, но собаку похоронили десять дней назад, и Сильвестр наотрез отказался вскрывать могилу.
Неужели он съел внутренности у собаки?
– Видел собственными глазами.
– Вы ведь видели только собачье тело.
– Никогда в жизни не забуду этого зрелища!
– Это все равно что заставить кролика съесть
рождественскую ветчину.
– Может, в его природе произошел какой-то сдвиг или своего рода извращение аппетита, так сказать… для этого есть, наверное, какое-то название?
– Гм, пойдемте взглянем на морскую свинку.
Сбросить землю, а потом и ветки большого труда не составило, и очень скоро обнажилось дно канавы. Там должен был лежать Трисмегистус.
Но там оказались лишь несколько клочков шерсти и кусочек кожи, и больше ничего. Ничего.
– Это и есть чудовище? – недоверчиво спросил доцент.
– Клянусь!
– И я, – поддержал Джерри.
Доцент уехал вечерним поездом. Он захватил с собой кусочек кожи и клочки шоколадно-коричневой шерсти. Судя по его виду, он не надеялся что-нибудь извлечь из этого.
– Послушайте, – сказал Сильвестр, когда они стояли на перроне. – Я вот о чем подумал. Мне приходилось видеть сорняки, обработанные феноксикислотами. Они растут с необыкновенной быстротой, а потом вянут и очень скоро погибают и исчезают. Исчезают, понимаете. Может быть, и здесь…
– Я, как и вы, теряюсь в догадках, – возразил доцент. – Ни одна из свинок того же выводка не обнаружила тенденций к подобному развитию. Можно, конечно, предположить, что дозировка была неравномерной… или что Трисмегистус по какой-то причине получал больше других… или как раз достаточно для такого развития… Не знаю, ровным счетом ничего не знаю.

Он помолчал, а затем прибавил решительно:
– Но одно могу вам обещать: я докопаюсь до
сути. Повторю эксперимент. Проделаю новые тесты
с этим препаратом, в гораздо большем масштабе.
– Только не в наших краях, – отрезал Сильвестр и вздернул подбородок.